— Эх, песенники… — уныло крякнул Подтягин, облокачиваясь на стол и покачивая подпертой головой. Я тогда даже не связала одно событие с другим. Его руки разъехались в стороны, как ножки столика для игры в карты, на который водрузили танковый двигатель, а нос, и так пострадавший при падении от удара об инвалидную коляску, уткнулся в утрамбованную грязную землю между стеной туалета и дощатым забором; к тому же под пахом совершенно некстати оказался подлокотник инвалидного кресла, и яички пронзила парализующей силы боль. Я заготовил изящное дополнение к этой сценке: мы всё ещё в Бердслее, Лолита, сидящая с книгой у камина, потягивается, крякает и спрашивает: «Где её, собственно говоря, похоронили?» — «Кого?» — «Ах, ты знаешь, мою зарезанную мать». Его мама сказала, так можно подхватить какуюнибудь заразу — ведь я не первая пробую.
Одни, почувствовав направление, уходят вперед, оставляя систему за собой. До сегодняшнего вечера она никого из нас не впускала, так что мы не могли доложить вам, в каком она состоянии, мы ведь и сами ничего не знали. Я терпеть не могу оскорблять чувства женщины, Беттередж. Нужно повторять: «Любовь к другому человеку, любое человеческое счастье для меня есть средство для накопления Божественного». Я привык видеть деформации поля и по ним делать выводы о болезнях или травмах. Тот, кто помогает, не чувствуя в себе Божественного, будет своей помощью развращать другого, а тот, кто эту помощь получает, станет потребителем и вампиром и напрочь забудет о Боге.
Меня эти звонки обеспокоили. И сейчас я за несколько секунд пробегаю всю цепочку, тестирую состояние человека, затем смотрю, как агрессия деформирует поле, сравниваю степени деформации, и после этого можно делать выводы о характере и тяжести заболевания.
В религиозном плане весь мир разделен на несколько частей, а в информационном, энергетическом, экономическом — мы все уже являемся единым народом, единой нацией, единой цивилизацией. О хитрющий Гумберт! К сведению Лесли и Луизы, которые, по моему (оказавшемуся правильным) расчёту, должны были доложить об этом Джону и Джоане, я великолепно разыграл необыкновенно громкий иногородный монолог по телефону, симулируя разговор с Шерли Хольмс, начальницей лагеря «Ку». Он лапами упирался девочке в грудь, отпихивая ее назад, и твердил, не помня себя от ужаса: — Уходи, Лира! Не стой здесь! Туда нельзя! Уходи быстрее! Лира пыталась его унять и вдруг заметила, что Йорек Бьернисон, с равнодушным видом лежавший до этого на снегу, привстал на лапы. При такой тенденции элементарный технический прогресс скоро будет невозможен, а поскольку ситуация ухудшается достаточно быстро, то масштабы и сила противодействия человеку со стороны окружающего мира тоже растут. Из чего состоит власть? Это управление судьбами других людей, значит, умение управлять своей судьбой, значит, у любого властителя не должно быть того, что называется "зацепка за благополучную судьбу". Тогда же Миша подумал, что, может быть, всётаки есть специальные профессиональные писательские тайны и технологии, знание которых и позволяет писателям писать большие и объёмные книги. Я, видите ли, покушался на условную программу жизни, на общепринятые развлечения, на «вещи, которые полагается делать», на отроческую рутину; ибо ничего нет консервативнее ребёнка, особливо девочки, будь она самой что ни на есть баснословной, русой, розовато-рыжей нимфеткой в золотой дымке октябрьского вертограда.
Именно поэтому голодание лечит. Эта неувязка отражает основную разницу в историческом плане между зелёным русским литературным языком и зрелым, как лопающаяся по швам смоква, языком английским: между гениальным, но ещё недостаточно образованным, а иногда довольно безвкусным юношей, и маститым гением, соединяющим в себе запасы пёстрого знания с полной свободой духа. Лира упивалась этим зрелищем, но стоило ей посмотреть вниз, как глазам ее предстала картина еще более захватывающая.
http://edward-nemudak.livejournal.com/
Комментариев нет:
Отправить комментарий